Экс-судья Конституционного суда РФ, лауреат Премии МХГ в области защиты прав человека — о моратории на смертную казнь в России после выхода из Совета Европы

Выход России из Совета Европы вновь спровоцировал дискуссию о возвращении смертной казни в стране. Об этом высказались зампред Совбеза Дмитрий Медведев, фракция ЛДПР в Госдуме, уполномоченные по правам человека. О том, что значил бы для России этот откат в прошлое, мы поговорили с профессором Тамарой Морщаковой, которая в 1996 году, когда государство вступило в Совет Европы, была заместителем председателя Конституционного Суда.
От редакции: мы попросили Тамару Георгиевну прокомментировать возможность отмены моратория. Она согласилась с нами говорить при одном условии: «Правильнее готовить материал под лозунгом невозможности — искажающая сознание людей сила СМИ требует осторожности в словах. Иначе станем говорить и о возможности людоедства».
 

Справка
Тамара Морщакова — доктор юридических наук, профессор, судья Конституционного суда РФ (1991-2002), заместитель председателя Конституционного Суда РФ (1995-2002), член Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (2004-2019). Участник конституционного совещания по подготовке Конституции РФ.

Один из самых ярких общественных деятелей страны, внесла неоценимый вклад в формирование правовых основ государственности и гражданского общества современной России. Автор научных работ, посвященных проблемам судебной реформы, исследованию судебных ошибок, вопросам организации судебной деятельности, оценки качества правосудия, значению реформы правосудия для преодоления тоталитарного прошлого России. Лауреат Премии Московской Хельсинкской Группы в области защиты прав человека.

— Тамара Георгиевна, зампред Совбеза Дмитрий Медведев на днях заявил, что в России после выхода из Совета Европы больше нет ограничений для возврата смертной казни. Это заявление, мягко говоря, тревожное…

— Вернуть смертную казнь в Россию невозможно. Ни правовых, ни фактических оснований для этого в России нет. Эта фраза, которую я бы хотела повторять на всех перекрестках.

Но мы в последнее время слышим такие заявления, и я лично очень подозреваю, что это делается в дурных целях поменять основной закон, а он у нас и так уже практически под угрозой. Формально он еще функционирует, и его ни в коем случае нельзя «гробить».

—Те, кто поднимают вопрос о моратории, приводят в пример другие страны, где смертная казнь по-прежнему применяется…

— Мы не должны смотреть на других, потому что они могут быть глупыми, людоедскими, необразованными. Есть стандарт, который характеризует цивилизованное человечество. Можно присоединиться к людоедам, к пещерным жителям… Но это не отвечает тренду развития человечества. А человечество стало на этот путь, исходя из одной простой идеи: если не создать систему безопасности, охраняющую человека — самое хрупкое в мире — то все мы можем погибнуть. Все сразу или поодиночке. Для того, чтобы не допустить этого ни при каких обстоятельствах, люди разумно договорились о том, чего они не делают. В том числе, разумные люди договорились не раскидываться атомными игрушками, чтобы избежать гибели очень многих людей или человечества в целом… И эти договоренности разрушать никто не может.

— В нашей стране важные решения в последние недели принимаются очень быстро. И всё-таки вопрос о смертной казни не может быть решён молниеносно, по щелчку пальцев?

— Хочу напомнить, что мы вышли из Совета Европы именно по щелчку, потому что обычная процедура выхода занимает не менее года. Мы сами хлопнули дверью.

Если говорить о моратории, то важно определиться: мы рассуждаем о должном или «возможном»? Если о должном, то — нет, такого решения быть не должно. В правовом отношении недопустимо.

А насчёт «возможного»… Разве у нас мало совершается преступлений? Просто это может стать очередным преступлением. Потому что в праве «преступлением» называется все, что нарушает публичный запрет, который сформулирован государством. Этот запрет у нас принят. Отмена смертной казни состоялась. Аннулировать отмену невозможно, такая мера не предусмотрена. В нашем основном законе написано: «впредь до ее отмены» (гл. 2, ст. 20 Конституции РФ — «Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей — прим. Ред.). И это «до» состоялось, то есть состоялась отмена смертной казни. Отмена зафиксирована в решениях Конституционного суда, в указе президента Бориса Ельцина. Все называют это решение мораторием, но в действительности президент просто выполнил взятые Россией международные обязательства, выступил как правоприменитель, когда нас принимали в Совет Европы и необходимо было соблюдать это условие.

Сегодня восстановить смертную казнь в России невозможно. Потому что в основном законе просто нет такой правовой нормы.

— Если вдруг Россия (теоретически) пойдет на отмену моратория, что должно произойти с точки зрения юридической?

— С точки зрения юридической нужно отменить действующую Конституцию и принять новую. И беда в том, что сейчас это не кажется каким-то затруднением для власти, хотя пока что, как мы видим, власти легче просто не исполнять ее требования.

Это, конечно, не правовой путь. Но людоедство не требует разрешения. На людоедство лицензии не выдают.

Если вы хотите обозначить именно правовую возможность, то слово «правовую» в данном случае все равно следует писать в кавычках, потому что мы таким путем неизбежно пойдем от правового государства к неправовому. Это путь в никуда. Это понимают даже те, которые сейчас предлагают вернуть смертную казнь, если они, конечно, не выступают как провокаторы.

— Разве не требуется референдум, чтобы обсудить вопрос о невозможности возвращения смертной казни? Что-то зависит в этом вопросе от населения?

— От населения, которое поддерживает всё, ничего не зависит. Куда его повернут, туда оно и пойдет. Мы, к сожалению, пока живем так.

Референдум чисто теоретически может привести к отрицательному результату. А действительность такова, что давно опробованные процедуры непосредственной демократии развиваются в «нужном» русле… Приходится исходить из одного тезиса: все созданные гарантии правового развития отсутствуют. В их отсутствие все самые лучшие по своей сути демократические институты работать не могут, они превращаются в свою противоположность. Многопартийность — в господство одного, плюрализм мнений – в преследования за инакомыслие, оскорбление чувств сторонников чего-нибудь и несогласных с чем-нибудь… Все демократические процедуры возможны только в условиях плюрализма.

Я не прогностик и не конспиролог. Я знаю, что народным мнением манипулируют. И у большинства населения нет других источников информации о жизни, кроме телевидения. И что: вдруг в конкретном случае этого референдума все изменится? У нас нет условий, которые обеспечивают возможность объективного отражения и формирования мнения народа как суверена, как единственного субъекта, наделенного действительно суверенной властью — выявить его мнение нельзя, им манипулируют.

Единственно правильное — стоять на необходимости запрета смертной казни, а не обсуждать ее возвращение и референдум. Единственно правильное — публично читать списки жертв политических репрессий.

— Как вы думаете, приняла бы Россия решение об отмене смертной казни самостоятельно, если бы не требования Совета Европы в 1996 году?

— Я считаю, что сегодня должно сконцентрироваться только на общечеловеческих запретах, а не рассуждать о том, что могло бы быть... Убивать нельзя. Точка. Если это необходимая оборона, то и за превышение ее пределов наступает уголовная ответственность.

Я повторю: убивать нельзя. Государство, которое обезвредило осужденного человека, объявленного опасным, не имеет права его убить, потому что жизнью оно не может распоряжаться. Критерии для осуждения исторически меняются, ошибки при этом не исключены, предупреждать действительно преступное это объективно не может.

Источник: Вечерние ведомости