Александр Передрук, адвокат, старший партнер Апологии протеста:

29 июня Конституционный суд Российской Федерации в открытом заседании рассмотрел дело о проверке конституционности части 6 статьи 34 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» по жалобе моего доверителя, адвоката Рамиля Идиятдинова.

Обжалуемые положения закона позволяют подвергать на территории следственного изолятора адвокатов, осуществляющих свои профессиональные обязанности, повторному личному досмотру.

В судебном заседании мы озвучили несколько доводов, которые, на мой взгляд, являются достаточными для признания нормы закона неконституционной.

Во-первых, часть 6 статьи 34 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» позволяет органам публичной власти осуществлять произвольное и несоразмерное вмешательство в конфиденциальность отношений адвоката и доверителя, что выхолащивает конституционное право на защиту, делая его иллюзорным.

Если адвокат не в состоянии проводить консультации со своим доверителем и получать конфиденциально от него указания, его помощь перестает быть полноценной. При этом тайна письменных коммуникаций не менее важна, чем тайна устного общения, особенно если дело представляет сложность с фактической и правовой точек зрения.

Во-вторых, оспариваемые положения закона нарушают конституционный принцип равенства перед законом и судом, поскольку прямо закрепляют различное правовое регулирование досмотров в следственном изоляторе адвокатов и лиц, в производстве которых находятся уголовные дела подозреваемых и обвиняемых, ставя защитников в заведомо неблагоприятное положение, что не имеет объективного и разумного оправдания. Наши процессуальные оппоненты утверждали, что иммунитет от досмотра у следователей и дознавателей оправдан необходимостью сохранения тайны следствия.

На мой взгляд, адвокатская тайна должна быть защищена так даже в большей мере — думать, что сотрудники администрации СИЗО, так же, как и следователи, являющиеся государственными служащими, будут чаще желать нарушения тайны следствия, нежели адвокатской тайны, в особенности, к примеру, если адвокатом оказывается помощь жертве пыток или жестокого обращения.

В-третьих, отсутствуют какие-либо минимальные гарантии фиксации правовых и фактических оснований для повторного досмотра адвоката, хода досмотра и его результатов, что является плодородной почвой для злоупотребления полномочиями сотрудниками СИЗО в отношении адвокатов и адвокатской тайны.

В-четвертых, действующим законодательством уже предусмотрен достаточный уровень мер, способствующих осуществлению эффективного контроля за проносом запрещенных предметов, веществ и продуктов питания на территорию следственных изоляторов.

Необходимо исходить из презумпции добропорядочности адвокатов, достаточной гарантией которой является возможность привлечения их к ответственности за подобные нарушения, которая уже имеется в законе. При этом простая возможность злоупотреблений перевешивается необходимостью соблюдения конфиденциальности, связанной с отношениями «адвокат — доверитель».

Стоит помнить и о предусмотренной законом возможности досматривать непосредственно лиц, содержащихся под стражей, что исключает возможность проноса запрещенных предметов после встречи с защитниками.

Чтобы иметь разумное основание для вмешательства в адвокатскую тайну, власти должны иметь нечто большее, чем широкая презумпция того, что адвокаты всегда вступают в сговор с клиентами в нарушение правил профессиональной этики и без учета серьезных санкций, которые влечет такое поведение.

Наконец, не стоит забывать, что личность и государство — не соподчиняющиеся элементы общественного организма, а равноправные партнеры. Ошибочно думать, что адвокаты заинтересованы в том, чтобы в следственных изоляторах появлялись запрещенные предметы. Это противоречит и принципу законности, на котором строится российская адвокатура.

Источник: facebook.com/peredruk, 29.06.2021