Russian English
, , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , ,

Людмила Алексеева. Эстафета поколений. Об истории и сегодняшнем дне правозащитного движения

Историю человечества можно представить себе как смену поколений, где каждое поколение получает какой-то опыт от предшествующих, осмысливает его, что-то усваивает, что-то отвергает, что-то переиначивает — и передает все это следующему поколению. Этот опыт очень разнообразен. Бытовые навыки (нельзя совать палец в огонь — обожжет), уклад жизни, обычаи, наука, искусство, техника, военное дело, экономика — всего не перечесть. Если принять такое видение истории, ее удобно делить на 20-летние отрезки, когда вступает в жизнь новое поколение.

Я остановлюсь на одной сфере передаваемого опыта — на взаимоотношениях человека и власти, общества и государства — и только в новейшей истории. Это время жизни наших предшественников, знакомых нам лично, — дедов и бабок, родителей и к старости — наша собственная жизнь, то есть временной отрезок с середины XX века до нынешних дней.

Этот век оказался самым кровавым во всей истории человечества. По числу истребленных в двух мировых войнах, гражданских войнах и других военных конфликтах, по числу жертв государственного террора тоталитарных режимов XX век на много порядков превосходит пережитое человечеством за всю его историю.

Осмысление трагического опыта поколений, чья жизнь пришлась на первую половину XX века, породило великий документ современности — Всеобщую декларацию прав человека. Эта Декларация была обнародована Организацией Объединенных Наций в 1948 году, через три года после окончания Второй мировой войны, которая унесла десятки миллионов человеческих жизней.

Всеобщая декларация прав человека родилась из раздумий о том, как остановить войны и внутригосударственный террор, которые при современном развитии техники грозят человечеству самоистреблением. Ключ к решению этих проблем, предложенный в Декларации, — признание ценности каждой человеческой жизни, уважение к личности, к ее достоинству, соблюдение прав каждого человека. Не человек для государства, как было всегда и повсюду, а государство для человека, для обеспечения и соблюдения его прав и свобод. И еще одно величайшее прозрение заключено в этом документе: все государства должны защищать права человека в любой стране, где они нарушаются. Во всех государствах власть должна быть подконтрольна гражданам. Опыт XX века показал: в войнах повинны режимы, которые не считаются с волей своих граждан. Ибо страдания и гибель войны несут всем, в том числе и гражданам тех стран, где они могут влиять на решение важных государственных вопросов. В Декларации запечатлен оплаченный дорогой ценой коллективный опыт человечества о том, какими должны быть взаимоотношения власти и граждан, чтобы род человеческий не исчез с лица Земли. В этом смысле Всеобщая декларация прав человека сравнима с десятью заповедями Христа и канонами других великих религий: там сконцентрирован накопленный тысячелетиями опыт достойных взаимоотношений между людьми. Соблюдение заповедей (не убий, не укради, не солги) гарантирует каждому безопасность совместного проживания в людской общности. В Декларации сконцентрирован опыт взаимоотношений государства и гражданина — тоже ради безопасности каждого в современном мире.

Приходится признать, что за два тысячелетия христианства и столь же впечатляющих сроков исповедания других великих религий большинство эти заповеди нарушало. Но во что превратились бы люди, если бы они не стремились к этим идеалам, если бы эти правила не внушались родителями своим детям? Так и с Декларацией. Ни в одном государстве она не выполняется сполна. Но все больше государств выражают сегодня свое согласие с принципами этой великой хартии, признают необходимость их соблюдения. Все больше становится государств, где граждане добиваются более полной их реализации.

Поколение, пришедшее на смену поколению, создавшему Всеобщую декларацию прав человека, ярко проявило себя в 1968 году. Во Франции, Западной Германии, Италии, Финляндии, США, странах Южной Америки (Аргентине, Мексике, Бразилии), Японии, а также Польше основной силой реформирования социально-политических порядков были студенты. Но на тот же 1968 год пришелся пик движения за «социализм с человеческим лицом» в Чехословакии. В Китае этот год стал временем так называемой культурной революции. Там правящая компартия направила молодежь против партийцев старшего поколения. Это было нечто вроде нашего 1937 года. То есть 1968 год был поистине переворотным во многих странах с разными режимами и с разными проблемами. И состав участников выступлений был очень пестрым. И стремления, их воодушевлявшие, тоже были очень различны.

Конец 60-х годов был временем устойчивого экономического роста. Экономическая ситуация не предвещала политических катаклизмов. Тем не менее именно в этом году повсеместно произошли бурные выступления молодежи. Если не рассматривать всерьез версию о взрывах на Солнце, которые влияют на психику человеческих существ, то убедительнее всего объяснить это вступлением в жизнь послевоенного поколения. У этого поколения были общие ценности, такие же как у предыдущего, но справедливость, свободу и т. п. они понимали уже иначе, чем их родители. Представления о справедливости, правах человека и его достоинстве были разными в разных странах в зависимости от исторических обстоятельств и современных условий. Но требование действительного воплощения в жизнь идей, заложенных во Всеобщей декларации, носились в воздухе. Неслучайно ООН объявила 1968-й годом прав человека во всем мире.

Сделаем краткий экскурс в события 1968 года в тех странах, где они достигли наибольшего накала, — во Франции, Западной Германии, США, Польше и Чехословакии. И посмотрим, что происходило тогда в Советском Союзе.

Итак, Франция.

Здесь все началось в мае с волнений студентов. Их пиком был захват Парижского университета, Сорбонны, и бои между студентами и полицией. Это было послевоенное поколение, которое могло в массовом порядке получить образование сверх школьного. Численность студентов выросла драматически. И именно университеты оказались средоточием молодежи, ощутившей противоречие между ценностными установками, которые им внушали профессора, и жизненными реалиями. Этот остро ощущаемый и бурно переживаемый в молодости разрыв между идеалами и действительностью ослабил авторитет созданных старшими поколениями институтов. Ведь поколение, принявшее Всеобщую декларацию прав человека, провозгласило как идеал, как пожелание принцип «государство для человека», но не воплотило его в жизнь.

У молодого поколения были претензии не только к государству, но и к обществу. Они считали устаревшими многие его традиции. Им претил конформизм старшего поколения. Тогдашний президент Франции генерал де Голль впоследствии признал, что в этих событиях проявилось неприятие системы, не уважающей достоинства людей.

Среди участников студенческих выступлений в Париже не было идеологического единства. Среди них были бунтари, поклонники китайского диктатора Мао Цзэдуна, люди с обостренным национальным чувством и хиппи-миротворцы. У каждого было свое представление о справедливости, но они были едины в недовольстве тем, как обстоит дело со справедливостью в их понимании в их стране в то время, когда они вступили в жизнь. Для всех главными ценностями были свобода и право быть самими собой, не подлаживаясь под обветшавшие, с их точки зрения, жизненные правила, которыми руководствовались их родители. Каждый понимал свободу по-своему. Это был революционный романтизм: «Другой мир возможен!» Или еще задорнее: «Будем реалистами, будем требовать невозможного!» А у кого-то: «Запрещено запрещать!», скажем, запрещать танцевать рок-н-ролл, слушать «Битлз» или жить со своей девушкой не повенчавшись. А кто-то вообще видел свободу в до предела свободной любви. Но все они считали, что поколение их родителей не дотянуло до их идеалов.

Своеобразие 68-го года во Франции в том, что студенческие выступления стимулировали мощную забастовку рабочих. Она на какое-то время парализовала жизнь в стране.

В Западной Германии заполыхало даже немного раньше. В феврале в центре Западного Берлина состоялась большая демонстрация студентов, а в апреле там было совершено покушение на лидера студентов Руди Дучке — он был тяжело ранен. Это вызвало демонстрации по всей стране. Нередки были кровопролитные столкновения с полицией. Здесь основным общим требованием было продолжение запнувшегося было процесса избавления от гитлеровского наследия. Молодежь требовала изгнания из правящей элиты возвращавшихся туда управленцев, замаранных в фашистские времена сотрудничеством с нацистским режимом. Только это послевоенное поколение немцев смогло полностью отречься от фашистского прошлого — родители большинства бунтарей 68-го года были слишком укоренены в этом прошлом.

В США 1968 год, как и во многих странах, ознаменовался ростом численности студенчества — подошел соответствующий возраст родившихся в послевоенный бэби-бум. Это поколение было окружено такой заботой, какой не знали родители, да и все предшествующие поколения — Америка очень разбогатела. Родители не понимали, чем могут быть недовольны их дети. А те не понимали, почему, скажем, чернокожие американцы, которые гибли во Второй мировой войне и в той, которую Америка в то время вела во Вьетнаме, ущемлены в правах по сравнению с белыми. В США 1968 год стал кульминационным для разраставшегося с 50-х годов антирасистского движения. К чести американцев, в нем участвовали не только чернокожие, но и масса молодежи, прежде всего студенческой, среди которой большинство составляли белые. В 1968 году был убит лидер движения за равные права темнокожих Мартин Лютер Кинг. Его гибель придала антирасистскому движению взрывной характер — в разных городах в кварталах, населенных чернокожими, происходили столкновения с полицией, иногда очень жаркие.

К 1968 году в стране набрало силу движение против войны во Вьетнаме, которая к этому времени зашла в такой же тупик, как сейчас война в Ираке. Это касалось более всего молодых американцев — им грозил призыв в армию. Именно молодежь составляла костяк антивоенного движения в США. Еще одной существенной протестной составляющей 1968 года в США стало феминистское движение. Все эти движения сконцентрировались в студенческих кампусах, где живет большинство студентов: в Америке дети студенческого возраста обычно живут не с родителями, а при университетах — в кампусах. Именно там разные движения установили прочные связи и нередко студенческие организации руководили их общими действиями.

В США молодое поколение тоже настроилось на то, что «запрещать запрещено». Конечно же, там знали о событиях в Париже и в других европейских странах, и, конечно же, были заимствования. Американская молодежь тоже в массовом порядке отказывалась от самодисциплины, которая помогла пережить трудные времена их дедам и бабкам в годы Великой депрессии, а родителям — военные 40-е. Внедрение в быт противозачаточных средств способствовало освобождению молодежи от свойственного их родителям пуританства в отношениях между полами. Все вместе эти факторы — и важные, и малозначимые — обусловили массовость протестного движения в Америке — в нем участвовали миллионы. Стычки с полицией в кампусах и в черных кварталах американских городов, антирасистские и антивоенные марши, демонстрации за права женщин — все слилось в единый мощный поток.

Синхронности этих событий в странах Запада, конечно же, способствовало и вошедшее в быт телевидение. Новостные программы немедленно сообщали о событиях во всех концах Земли и порождали немедленный отклик. Разрастанию антивоенных настроений в США способствовали страшные фотографии из Вьетнама. Париж будоражили известия о волнениях студентов в Западной Германии и Калифорнии. А затем всему западному миру стало известно о событиях в Париже, что вызвало соответствующие последствия в разных странах.

Однако 1968 год поражает своей бурностью не только в странах Западной Европы и на Американском континенте, но и на другом полюсе тогдашнего двуполярного мира — в странах с коммунистическими режимами. А мы были отгорожены от всего света «железным занавесом», в котором в 60-е годы стали появляться лишь маленькие дырочки. В СССР и странах советского блока мало кто знал что-либо определенное о происходящем на Западе.

Польша тоже, естественно, была страной социалистического лагеря, тем не менее там в том же 1968 году произошли студенческие выступления — в Варшаве, Кракове и Лодзи. Польских студентов вдохновила борьба их западных сверстников за идеалы справедливости и свободы. Но в несвободной стране, к тому же находившейся под диктатом другого государства, эти представления порождали другие стремления и другие лозунги.

Значительная часть участников событий 1968 года на Западе тяготела к идеям социализма, который они идеализировали как справедливое общество, не зная, что на самом деле происходит в СССР, на Кубе, в Китае, а гражданские свободы, которыми они обладали, считали чем-то само собой разумеющимся. Польские студенты хотели, чтобы их власти приняли те нормы отношений с гражданами, которые были столь естественны на Западе, и самостоятельности своей страны.

Студенческие волнения в Польше начались в январе 1968 года в ответ на запрещение театральной постановки по поэме Адама Мицкевича «Дзяды». Это вызвало бурную студенческую демонстрацию у памятника Мицкевичу. Он для поляков, пожалуй, как для нас Пушкин. Запрет «Дзядов» оскорбил их национальные чувства.

Потом были демонстрации в защиту арестованных за январскую демонстрацию. У них был лозунг, заимствованный из Чехословакии, — «Социализм с человеческим лицом». Студенты чувствовали моральную поддержку молодежи всей страны и поддержку интеллигенции, самых известных и уважаемых ее представителей. В мае, когда начались студенческие волнения в Париже, по всей Польше уже шли чистки в учебных заведениях и официально организованные митинги против смутьянов.

Тереза Богуцка, участница тех событий, пишет: «Мы были первым послевоенным поколением. Мы вступили в эту жизнь детьми родителей, которые пережили войну и бедность и создали систему, которая отражала их мечты о мире, спокойствии и процветании. Но наши мечты были уже другими. Мы хотели личной свободы, свободы от жестокости государственной машины и всевидящего ока общественности».

Я хорошо помню 1968 год, мне было тогда 40 лет. Но я лишь краем уха слыхала о каких-то студенческих выступлениях в Польше. Зато я знала, что происходило в Чехословакии.

Чехословакия была самой развитой страной среди советских сателлитов. Я имею в виду не только уровень экономического развития, но и традиции гражданского общества, самоуправления, политического и религиозного плюрализма.

Чехи еще до Второй мировой войны пережили вместе с капиталистическим миром Великую депрессию, связанные с ней бедность и безработицу. Социализм тогда лишь теоретически привлекал многих. К 1968 году в нем еще не успели разочароваться. Но в процессе построения социалистического общества по советскому рецепту все более обнаруживалась его неприемлемость ни в экономическом, ни в политическом, ни в моральном плане.

Один из активных участников «пражской весны» Зденек Млынарж писал в своих воспоминаниях: «Никто из реформаторов, в том числе и так называемых радикальных реформаторов, к которым причисляли и меня, не думал о возврате к капиталистической экономической и общественной системе. Но мы удостоверились также в том, что по всем своим основным характеристикам социалистическая система оказалась полностью несостоятельной».

Лидеры компартии Чехословакии были коммунистами, но они хотели создать работающую и удобную для людей модель социализма. В контексте чешской культуры эта модель предполагала и политические свободы. К августу 1968 года в стране воцарилась широкая демократия. Так родилась формула социализма с человеческим лицом.

Милан Кундера охарактеризовал «пражскую весну» как первую в мировой истории попытку создать социализм без засилья тайной полиции, со свободой слова, с общественным мнением, к которому прислушиваются, и с политикой, которая на это общественное мнение опирается. То есть и в Чехословакии был прорыв к более справедливому миру, более гуманному отношению к людям. В июле 1968 года в Чехословакии был проведен референдум об отношении к этим новациям. 86% граждан поддержали курс на совершенствование социализма. Такой широкой поддержки не было у участников выступлений 1968 года нигде. Успех «пражской весны» означал бы, что у человечества есть некий третий путь развития, который избавил бы от пороков и социализма, и капитализма. Это был поиск «страны обетованной» — вечная мечта человечества. Она умерла вместе с «пражской весной».

Пафос событий 1968 года в Польше и в Чехословакии укладывается в стремление молодого поколения претворить в жизнь принципы Всеобщей декларации прав человека. Это воплотилось в формуле «социализм с человеческим лицом». Это тоже был призыв к расширению гражданских и политических прав, к уважению человеческого достоинства, как и на Западе.

У нас в СССР тоже шел духовный поиск в том же направлении, что и во всем мире. Но у нас мало кто знал и о Всеобщей декларации, и о бурлении в других странах. О выступлении студентов во Франции до нас долетало так мало, что самой распространенной реакцией на эти отрывочные сведения была такая: с жиру бесятся. Тем не менее зародившееся в СССР в середине 60-х годов правозащитное движение имело общие корни с событиями 1968 года на Западе. Наш диссидент родился из поневоле самостоятельного осмысления трагического опыта нашей страны на протяжении жизни наших родителей, наших дедов и бабок. Диссидентами стали те, кто смог в размышлениях над этим опытом выбиться из-под влияния официальной идеологии, которая основывалась на принципе «человек для государства». Выбиться из-под влияния державной идеологии нам помог не опыт Запада, нам неведомый, и не дореволюционный опыт нашей страны, потому что и его мы толком не знали — ведь история была переписана на советский лад. Единственное, что у нас сохранилось в противовес официальной идеологии — это великая русская литература. Все наши гении были на стороне маленького человека, которого давило государство. Таким был наш путь к идее «не человек для государства, а государство для человека».

Когда я говорю «мы», «наш путь», я имею в виду не только диссидентов, но гораздо более широкую страту советского общества, давшую имя целому поколению, — шестидесятников. Знаковым событием для большинства шестидесятников стал XX съезд партии в феврале 1956 года, через три года после смерти Сталина. Тогдашний глава партии Никита Хрущев выступил на съезде с докладом, в котором осудил Сталина за массовые аресты и расстрелы. Откровения Хрущева и массовое освобождение людей из лагерей и тюрем, куда многие попали за неосторожно сказанное слово, а то и по пустому доносу, стали знаком прекращения тотального государственного террора, длившегося десятилетиями. Очень постепенно, не сразу стал утихать страх, и люди позволили себе перейти от собственных сомнений в правильности происходившего в стране к обсуждению хотя бы в своем окружении волновавших их проблем — публичные дискуссии по-прежнему были невозможны, и цензура была по-прежнему
всеохватывающей и очень жесткой.

Петербургский социолог Виктор Воронков подметил еще одно обстоятельство, благоприятное для коллективных обсуждений: в хрущевские времена мы стали перебираться из коммуналок пусть в убогие, но отдельные квартиры. Появились площадки для дружеских встреч — знаменитые интеллигентские кухни.

После XX съезда многие порядочные люди вступали в партию, поверив, что она станет флагманом борьбы за очеловечивание режима. Но осенью 1956 года было жестоко подавлено восстание в Венгрии. Затем Хрущев посетил художественную выставку в Манеже, встретился с писателями, и стало очевидно, что цензура сохраняется. И все-таки разговоры на кухнях то там, то тут находили выход в публичных акциях: обсуждение романа Владимира Дудинцева «Не хлебом единым», выставки художников-нонконформистов, спектакли театра «Современник», а потом и театра на Таганке. Были прорывы в журнале «Новый мир», любимые барды, тиражируемые на тогда появившихся магнитофонах. Но самое главное, конечно, самиздат и зарубежные радиостанции, вещавшие на СССР. Все это вместе лишило компартию монополии на распространение информации и идей. Люди, искавшее альтернативы официозу, получили такую возможность.

В СССР 1968 год тоже был отмечен гражданской активностью. Год начался с громкого судебного процесса над четырьмя самиздатчиками — Юрием Галансковым, Александром Гинзбургом, Верой Лашковой и Алексеем Добровольским.

Александр Даниэль пишет об этом в журнале «Неприкосновенный запас», один выпуск которого не так давно специально был посвящен событиям 1968 года: «Следствие тянулось почти год, и среди либеральной советской интеллигенции зрело ощущение, что этот процесс может стать еще одним шагом на пути к «ресталинизации» страны. Еще года три назад такое предположение вызвало бы у большинства публики тихую панику и желание спрятаться каждому в свою раковину, но в начале 68-го очень многие интеллектуалы в столице и других крупных городах Союза чувствовали в себе желание и силы оказать сопротивление такому развитию событий».

Этот суд был задуман как показательный: вот что может быть с авторами, распространителями и даже читателями самиздата. Власти никак не ожидали бурного всплеска открытого сочувствия к подсудимым: не допущенные в зал суда (хотя суд считался открытым) часами, несмотря на мороз, простаивали перед зданием суда, и это была заметная толпа. Письма в защиту самиздатчиков с сотнями подписей направлялись в разные официальные инстанции — советские граждане открыто осуждали преследование самиздата. Это был революционный шаг для советского общества — от разговоров в дружеском кругу и молчания за его пределами люди решились заявить свое несогласие представителям власти.

В апреле появилась (в самиздате, конечно) и транслировалась радиостанциями, вещавшими на СССР, работа Андрея Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Сахаров призывал отказаться от разделения мира на враждующие лагеря социализма и капитализма, противостояния военных блоков этих лагерей. Он утверждал, что общие проблемы человечества необходимо решать совместно, общими усилиями. Универсальным ключом к их решению он считал — совершенно в духе Всеобщей декларации — уважение к личности, к ее правам и достоинству со стороны государства и всеобщую интеллектуальную свободу. Сахаров показал прямую связь проблемы прав человека с основными проблемами того времени. В СССР это была необходимость реформирования замшелой советской системы, не претерпевшей существенных изменений после окончания Второй мировой войны.

В апреле 1968 года вышел первый выпуск информационного бюллетеня «Хроника текущих событий» (тоже, конечно, в самиздате). Это ознаменовало окончательное формирование правозащитного движения. Выход «Хроники» был откликом правозащитников на объявление ООН 1968 года годом прав человека. В бюллетене сообщалось о преследованиях за убеждения и о противостоянии этим преследованиям. Первая машинописная закладка в семь-восемь экземпляров веером расходилась по Москве, а затем и по всей стране: каждый экземпляр многократно перепечатывался теми, кому попадал в руки, хотя за это грозил немалый срок заключения. «Хроника» собрала вокруг горстки московских правозащитников не только их единомышленников из других городов, но и активистов национальных и религиозных движений, гораздо более широких, чем правозащитное. Благодаря «Хронике» они многое восприняли от правозащитного движения.

Общей была надежда на очеловечивание советского режима. Поэтому внимание и сочувствие к «пражской весне» было довольно широким. Мы надеялись, что если там получится, то со временем и у нас социализм приобретет человеческое лицо. Советские танки, вошедшие в Прагу 21 августа 1968 года, раздавили и наши надежды. Мы перестали верить в возможность сочетания социализма с демократическими свободами, а значит, окончательно разочаровались в нем.

25 августа 1968 года на Красной площади в Москве произошло самое яркое публичное выступление советского времени — демонстрация протеста против вступления наших танков в Прагу.

Казалось бы, что тут особенного? Вышли на площадь всего восемь человек с лозунгами «За вашу и нашу свободу!» и «Руки прочь от Чехословакии!». Могло это изменить политику Советского государства или хоть чем-то помочь Чехословакии? Нет, конечно. Так почему эта была знаковая демонстрация? Об этом хорошо написал близкий демонстрантам Анатолий Якобсон: «Демонстрация 25 августа — явление не политической борьбы, а явление борьбы нравственной. Сколько-нибудь отдаленных последствий такого движения учесть невозможно. Исходите из того, что правда нужна ради правды, а не для чего-нибудь еще; что достоинство человека не позволяет ему мириться со злом, если даже он бессилен это зло предотвратить». Это объяснение не только побудительных мотивов демонстрантов, но всего правозащитного движения в СССР.

Как видим, все у нас было не так, как на Западе. Все было приглушено, придавлено нашей несвободой, усталостью и апатией большинства наших сограждан. Не было революции, не было массовых выступлений. Для самого скромного протеста требовалось мужество вплоть до самопожертвования.

В чем уникальность, необычность 1968 года? Прежде всего в синхронности событий. В разных странах по-разному, под разными лозунгами и с разной интенсивностью, но практически одновременно выступило новое поколение граждан, не желавшее мириться со старыми порядками.

Даниэл Кон-Бендит, лидер французских студентов, впоследствии об этом сказал: «1968 год был первым глобальным движением в режиме реального времени, и в этом смысле он стал предвестником будущих перемен».

Действительно, 1968 год оказался первой ласточкой, возвестившей о глобализации жизни населения планеты Земля. Что обусловило наступление глобализма? Научно-техническая революция, прежде всего в средствах массовой информации.

Однако информированность о происходившем в других странах была характерна лишь для западного мира. Но и по другую сторону Берлинской стены, разделявшей два этих мира, в 68-м году тоже было неспокойно. Это чем объяснить? Только тем, что к концу 60-х годов в связи с научно-технической революцией у нас окончательно стала очевидна необходимость коренного изменения обветшавшего экономического и политического строя. Новые технологии в промышленности, в военном деле, в средствах связи и передвижения сделали мир иным — гораздо более динамичным. В этом новом мире необходимо было обновление, прежде всего системы управления — от нее требовалась гибкость, быстрота реакции на постоянные новые вызовы, требовался высокий интеллект правящей элиты.

В демократических странах Запада извлекли уроки из потрясений 1968 года. Не только у правящего слоя, но и у большинства, представленного избирателями, хватило здравого смысла исходить из того, что подавление не решает проблемы, а усугубляет их. Система выборов, укоренная в этих странах, обеспечила сравнительную безболезненность смены значительной части правящей верхушки. Произошла конвергенция находившейся у власти консервативно-государственнической элиты и новичков — наиболее талантливых бунтовщиков вовлекли в правящие круги. Были проведены изменения в институтах управления и в законодательстве, необходимые для сохранения основ системы.

Во Франции утратил власть де Голль. Была резко увеличена заработная плата рабочим, высшее образование стало доступным для способных молодых людей из низших слоев общества.

В Западной Германии канцлером был избран Вилли Брандт, не связанный с фашистским прошлым. Была проведена решительная денацификация. Большую часть бюджетных доходов стали направлять в социальную сферу.

В США власти отказались от продолжения войны во Вьетнаме. Был отменен призыв на военную службу и создана контрактная армия на добровольной основе. Был принят ряд жестких законодательных мер по разрушению перегородок между белыми и черными гражданами, главная из которых — совместное обучение начиная с самого раннего школьного возраста, а также введены налоговые льготы предпринимателям, предоставляющим рабочие места черным и женщинам.

Все это вместе взятое серьезно изменило не только многие государственные и общественные институты, но и привычки и ценности. Благодаря капитальному ремонту, проведенному в политической, социальной, экономической сферах, и адаптации общества к новым реалиям западный мир стал иным, он укрепился и переживал период расцвета.

А в СССР и в странах советского блока правящие коммунистические партии не извлекли из событий 68-го года уроков, которые преподала им «пражская весна». Тогда, в 60-е, была возможность сравнительно безболезненной трансформации советской системы в способную выжить в изменившемся мире. Но для этого необходим был отказ от государственной монополии на собственность и демонтаж неуклюжего авторитаризма, опиравшегося на ложь и насилие, необходима была демократизация и очеловечивание системы. Однако в советском блоке персональный состав власти в целом оставался прежним и действовала она привычными методами. Проблемы не решались, а загонялись внутрь. Говоря словами Булата Окуджавы, «жизнь была прекрасна, судя по докладам».

Поскольку никакой адаптации советского режима к запросам общества не произошло, именно диссиденты в СССР стали движущей силой нового подъема гражданской активности — жизнь требовала решения у нас проблем изменения взаимоотношений между государством и гражданами в духе Всеобщей декларации прав человека. Я имею в виду общественную реакцию в СССР на гуманитарные статьи Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, подписанного в Хельсинки 1 августа 1975 года. Из названия Хельсинкских соглашений очевидно, что они имели ту же цель, что и Всеобщая декларация, — предотвращение новых войн. Их гуманитарные статьи, сосредоточенные в четвертом разделе, включали перечень основных прав человека. Требование соблюдать гуманитарные статьи Хельсинкских соглашений было выдвинуто основанной Юрием Орловым в мае 1976 года Московской Хельсинкской группой. Это была заявка на такие же права для советских граждан, какими обладают граждане демократических стран. Нас поддержали национальные движения на Украине, в Литве, Грузии и Армении, а также диссиденты в Чехословакии и Польше, где события 68-го года не привели к желаемому результату.

В Чехословакии в январе 1977 года возникло движение, аналогичное московскому. Его программным документом стала Хартия-77, которая тоже опиралась на Всеобщую декларацию прав человека и на гуманитарные статьи Хельсинкских соглашений. Но Хартия была порождена уже другими общественными силами, чем «пражская весна». В Чехословакии после подавления восстания все разуверились в социализме. Хартия была документом уже не коммунистов, а гражданского движения за права человека. Лидером его стал Вацлав Гавел. Власти Чехословакии, после оккупации полностью подчинившиеся советскому диктату, ответили репрессиями, то есть так же, как в СССР, загоняли проблемы внутрь.

В Польше в 70-е годы продолжались студенческие волнения, но на первый план по массовости и опасности для режима вышли забастовки рабочих. В 1980 году очередная забастовка на верфях в Гданьске привела к созданию «Солидарности» — независимого профсоюза, который очень быстро стал массовой организацией, соперничавшей по численности с правящей компартией, а по моральному авторитету далеко ее превзошедшей. Ответом властей на массовый общественный вызов были репрессии. Власть взял в свои руки генерал Ярузельский. «Солидарность» была объявлена вне закона.

В демократических странах Запада общественность и даже власти с симпатией отнеслись к общественным инициативам в СССР, Польше и Чехословакии. В США в 1976 году президентом был избран Джимми Картер. Гвоздем его избирательной программы было обещание строить дипломатические отношения со всеми странами в зависимости от соблюдения их властями прав человека. Американские избиратели поддержали это намерение. Рональд Рейган, ставший президентом в 1980 году, продолжил дипломатию в защиту прав человека. И постепенно руководители всех демократических стран так или иначе стали исходить из этого критерия во взаимоотношениях с другими странами.

Мир становился все более глобальным, все более единым. Вектор на глобализацию более всего обозначился в Европе. Демократические страны этого континента, пережившие две мировые войны, когда государства, на нем расположенные, воевали друг против друга, стали строить общий дом — Европейский союз. Для решения проблем, поставленных Всеобщей декларацией, они создали специальный орган — Совет Европы, который сосредоточился на укреплении ценностей, заложенных в Декларации и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, подписанной еще в 1950 году.

При таком разном использовании интервала между поколениями 1968 и 1988 годов к этому времени лагерь капитализма пришел крепким и единым, а в Советском Союзе и его сателлитах смена персоналий в руководстве произошла лишь в 1985 году, после того как похоронили большинство старожилов Политбюро ЦК КПСС. Началась перестройка. Но было уже поздно. Советская экономика пришла в совершенный упадок. Ее подорвало полное несоответствие ресурсов и амбиций советского руководства на сохранение статуса сверхдержавы — гонка вооружений и поддержка по всему миру режимов, не способных выжить самостоятельно, ради распространения непосильного для страны влияния. Но прежде всего крах советской экономики объяснялся бездарностью руководства, сохранявшего прежние порядки ради сохранения собственной власти. О причинах краха СССР замечательно сказал Булат Окуджава:

Вселенский опыт говорит, что погибают царства
Не потому, что тяжек быт или страшны мытарства.
А погибают оттого — и чем больней, тем горше,
Что люди царства своего не уважают больше.

Вот именно это произошло с Советским Союзом.

Вступление в жизнь нового поколения ознаменовалось эпохальным событием — в 1989 году пала Берлинская стена. Эта стена, фактически разделившая в 1961 году надвое Германию, отделяла и зону советского влияния от остального мира. За падением стены по телевизору наблюдал весь мир — без преувеличения. Ликующие люди крушили ее с обеих сторон — и с запада, и с востока. Очень многие граждане Восточной Германии, ГДР, подвластной Советскому Союзу, восприняли это как освобождение от советского диктата.

Тогда кто-то сообразил перевернуть цифру 89 — получилось 68.

1989 год стал годом не только падения Берлинской стены. Напомню, что в Польше в тот год пришла к власти «Солидарность». В Чехословакии произошла «бархатная революция». Президентом был избран Вацлав Гавел, герой Хартии-77. Во всех странах Восточной Европы осень 89-го оказалась куда удачнее, чем 68-й год. Это была пора «бархатных революций». Падение Берлинской стены стало началом краха коммунизма не только в странах Восточной Европы, но и в СССР. Александр Дубчек, лидер «пражской весны», не раз говорил о поразительном сходстве между программой «пражской весны» и курсом Горбачева на перестройку и Европейский дом. Разгром «пражской весны», как стало понятно впоследствии, стал первым шагом к крушению СССР.

Таким образом, в истории нашей страны прослеживаются те же тенденции, что и во всем мире. Но у нас все происходит медленнее, с многочисленными сбоями и отступлениями, я бы сказала, очень мучительно. Я вижу преемственность между поколением 1948 года, создавшим Всеобщую декларацию прав человека, и поколением 1968-го — у нас это влияние шестидесятников на перестройку. Это вошло в нашу жизнь как отмена цензуры, открытие границ, резкое расширение поля публичных высказываний.

Что происходило у нас в 89—90-х годах, когда мир в очередной раз обновился? У нас тогда произошла массовая забастовка шахтеров — всех угольных бассейнов СССР, к которой присоединились и многие другие предприятия. Происходили огромные митинги — по нескольку сот тысяч человек в Москве, поменьше в других больших городах — с требованиями отстранения от власти КПСС и другими такими же решительными требованиями. Но это не были, строго говоря, выступления нового поколения. Да, вышли из подполья на открытые сцены, даже в Дворец съездов в Кремле, запрещенные прежде музыканты-рокеры. Да, Виктор Цой пел «мы ждем перемен» и стал идолом молодежи. Но перемены были требованием не только молодежи. Это было требование всех поколений, потому что советский режим прогнил дотла, при нем уже невозможно было жить, не было самого необходимого для жизни, страна была разорена полностью. Но у нас ни у кого не было ни малейшего опыта жизни в условиях демократии. Мы тогда не смогли воспользоваться тем, чего добились, свалив КПСС и сменив советский режим на жизнь в новом государстве России. Всего десять лет было у нас жизни в условиях свободы, но при этом в страшной бедности большинства населения, неизбежного при такой быстрой и решительной ломке. Несмотря на очень неблагоприятные условия, именно тогда зародилось и стало развиваться у нас гражданское общество, которое вышло сейчас на поверхность, именно тогда способные люди смогли пробиться наверх и стать руководителями, самые разные люди рисковали пробовать себя в качестве предпринимателей. Именно потому, что было впервые в тысячелетней российской истории, это быстро сменилось заморозками 2000-х годов — на целое поколение.

Сейчас мы переживаем судьбоносную эпоху — вступление в жизнь нового поколения, уже после краха СССР. И с очень трудно преодолеваемым опозданием слышим те же требования: долой правящую партию жуликов и воров; требование честных выборов, доступа граждан к участию в решении дел, которые их касаются. Заметьте, у нас, как во Франции и в Соединенных Штатах в 1968 году, вышли на улицы с этими требованиями не самые бедные и обездоленные. Наоборот, вполне состоявшиеся люди. С жиру бесятся? Нет. Они раньше, чем задавленные бедностью, почувствовали, осознали, что в ХХI веке демократия, правовое государство — единственный путь развития для страны. Другого не дано. А мы и так уже отстали от передовых стран нашего глобального мира. Может быть, непоправимо отстали. Но хочется надеяться, что все-таки у нас есть еще возможность наверстать упущенное. Это великая задача для нового, сейчас вступившего в жизнь поколения наших граждан. Что происходит сейчас, вы сами знаете. «Крот истории» роет по-прежнему. Нам бы не опоздать.

20.07.2012

Поддержать МХГ

На протяжении десятилетий члены, сотрудники и волонтеры МХГ продолжают каждодневную работу по защите прав человека, формированию и сохранению правовой культуры в нашей стране. Мы убеждены, что Россия будет демократическим государством, где соблюдаются законы, где человек, его права и достоинство являются высшей ценностью.

45-летняя история МХГ доказывает, что даже небольшая группа людей, убежденно и последовательно отстаивающих идеалы свободы и прав человека, в состоянии изменить окружающую действительность.

Коридор свободы с каждым годом сужается, государство стремится сократить возможности независимых НКО, а в особенности – правозащитных. Ваша поддержка поможет нам и дальше оставаться на страже прав. Сделайте свой вклад в независимость правозащитного движения в России, поддержите МХГ.

Банковская карта
Яндекс.Деньги
Перевод на счет
Как вы хотите помочь:
Ежемесячно
Единоразово
300
500
1000
Введите число или выберите предложенную слева сумму.
Нужно для информировании о статусе перевода.
Не до конца заполнен телефон
Оставьте своё имя и фамилию, чтобы мы могли обращаться к Вам по имени.

Я принимаю договор-оферту

МХГ в социальных сетях

  •  

© Московская Хельсинкская Группа, 2014-2022, 16+. 
Данный сайт не является средством массовой информации и предназначен для информирования членов, сотрудников, экспертов, волонтеров, жертвователей и партнеров МХГ.