Леонид Никитинский, обозреватель «Новой газеты», член Совета при президенте РФ по правам человека, лауреат премии Московской Хельсинкской группы:

Первые три с половиной часа на встрече президента с СПЧ все было предсказуемо, и все это транслировалось в почти прямом эфире — с разрывом не более 5‒10 минут. Темы поднимались самые насущные: надо оградить народ от банковского мошенничества, а при взгляде на бездомных на улице, — согласился Путин, — всякому должно быть стыдно. Но разве телефонные разводки держателей карты «Мир» — это уровень главы государства? И кому поименно должно быть стыдно? Хотелось бы уточнить, не самому же СПЧ сверяться со списком «Форбс»?

Затем президент попросил перерыв для срочного разговора, вернулся, но продолжение встречи в эфир почему-то пошло далеко не все. Александр Сокуров заговорил из Санкт-Петербурга горячо и сбивчиво: о северной деревне, которой грозит уничтожение из-за транспортной развязки, о несправедливости заточения в СИЗО ингушских старейшин и женщины, о том, что не следует политизированной полиции гоняться за молодежью, о Юрии Дмитриеве, которого хотят теперь посадить уже на 15 лет, о необходимости сильной оппозиции и о том, что если кто хочет отделиться от России, так и пусть себе живет своей жизнью.

«Это какой-то манифест и набор страхов, — резко сказал Путин. — Вы хотите югославского сценария?!» В отличие от предыдущих, к этому выступлению у президента не было и не могло быть заготовленных ответов: Сокуров вертел в руках сплошь исписанные и склеенные бумажки, заглядывал в них, чтобы ничего не упустить, читал в них что-то только что добавленное на полях. «Следите за словами, — сказал ему президент (по смыслу). — Слова — опасная вещь. Приходите, мы с вами все обсудим, звоните и приходите, я открыт»…

Тут мы вдруг увидели его живого — правда, только на экране, но крупно.

Пусть Путин говорил с пожилым режиссером несколько свысока, от чего ему, отвыкшему от возражений, уже трудно избавиться, но маски всезнания больше не было.

Следом заговорила Наталия Евдокимова, сидевшая рядом с Сокуровым: о выборах, о том, что заочное и трехдневное голосование лишает их доверия… Это важно, но я смотрел на Сокурова, который заслонял рукой и мял усталое лицо: все ли он сказал, что хотел, и так ли, как надо?.. Будет ли еще шанс сказать? А больше ведь, правда, и некому: так выстроена «вертикаль».

Первые три часа президент давал слово по списку, который был подготовлен для него, видимо, Сергеем Кириенко, не проронившим за всю встречу ни слова. До перерыва все шло в обход острых вопросов, за исключением выступления Евы Меркачевой, заговорившей о пытках и их главных заказчиках — следственных органах. Павел Гусев попросил скорректировать законодательство о СМИ-иноагентах, Кирилл Кабанов предложил ввести в школах «аналог пионервожатых», а Кирилл Вышинский — добавить в УК статью о «геноциде советского — тире — многонационального российского народа» (имея в виду прежде всего Донбасс). О том, что Игорь Ашманов — топ-менеджер в сфере IT-технологий и мультимиллионер — придумал в отношении суверенного интернета, мы вскоре узнаем из практики.

Все это было в эфире и уже есть в стенограмме, но пока (на 7 утра пятницы) там не было ни Сокурова, ни Николая Сванидзе, заговорившего о попытке уничтожить «Мемориал»* и о заключении в СИЗО ректора Шанинки Сергея Зуева. В отношении Зуева Путин сказал, что не видит причин держать его под стражей, а «Мемориалу» попенял тем, что среди репрессированных сталинским режимом в его списках якобы числится несколько лиц, участвовавших в Холокосте. Справка об этом — на основании некоего исследования израильских историков — лежала перед Путиным на столе, но заготовка оказалась довольно неуклюжей: в базе данных жертв политического террора (base.memo.ru) таких числится более трех миллионов, возможно, там и допущена ошибка в отношении нескольких человек, но ведь и в сведениях о «28 панфиловцах», как известно, была допущена такая же ошибка.

Член Московской Хельсинкской группы адвокат Генри Резник. Фото: Олег Дьяченко / ИТАР-ТАСС

После прекращения трансляции (мы не знаем, было ли это обусловлено лишь сеткой вещания) президент начал давать слово тем, чьи выступления могли его администрации и не понравиться. Генри Резник выступил против законодательства об «иностранных агентах» и практики его применения, назвав в качестве примера неразличения между «политической» и научной деятельностью зачисление в «агенты» Института права и публичной политики* — лучшей экспертной площадки конституционалистов.

Пусть президент все равно не слышит, что таких законов, вопреки его убежденности, нет нигде в мире, тут важно, что эта тема звучит.

На пятом часу встречи Резник не счел нужным рассказывать президенту о проблемах следствия и судов, а больше никто из тех, кто готовился об этом говорить, слова получить не успел.

Одним из последних выступил градозащитник и журналист Константин Михайлов, напомнивший Путину о данном им в прошлом году поручении проверить законность строительства элитного «ЖК Золотой» на Софийской набережной напротив Кремля. Отчет ЮНЕСКО от имени правительства РФ направлен, но лишь после того, как стройка фактически завершена, и все разводят руками: «Ну не сносить же!» Сейчас застройщики рекламируют элитные квартиры, с балконов которых открывается чудесный вид через реку на кремлевский дворец, в котором в доковидные времена проходили очные встречи президента с СПЧ. Бездомных с этих балконов, конечно, не разглядеть — и нищеты стыдиться некому.

* внесены Минюстом в список НКО, выполняющих функцию иноагента

Источник: Новая газета, 10.12.2021