

































































































































































Школа Делоне. Редко бывает, когда человек равен самому себе

Ольга Романова, глава правозащитной организации «Русь сидящая», лауреат премии Московской Хельсинкской Группы:
Родные мои.
Сергей Шаров-Делоне всегда так говорил, когда обращался к своим.
«Новая» ему, конечно, была своя, родные мои.
Иногда всю правду о человеке мы узнаем только после его смерти. Жил царь, диктатор, директор — и народы слагали о нем оды и оратории, а как помер Максим, так и хрен с ним. Или наоборот: кто этот художник, кто этот писатель, что за светлый гений человечества, как жаль, что признание не пришло к нему при жизни.
Редко бывает, когда человек равен самому себе и не хочет ни славы, ни денег, а хочет только идеалов типа свободы, равенства, братства, но не просто хочет, а умеет их достигать в отдельно взятой жизни. И распространять вокруг себя.
Сергей Шаров-Делоне умел достигать идеалов человечества. Он любил справедливость и пытался ее добиться для других, и у него получалось. Он ценил правду и честность, но не требовал этого от других, просто рядом с ним невозможно было позволить себе сморгнуть. Он чуял лажу. Чуял и предупреждал, что чует, делал стойку — уж твое дело выбирать: услышать его и выйти из сумерек или позволить Сергею Шарову-Делоне разочароваться в тебе. В крайних случаях — вплоть до презрения.
Но его трудно было разочаровать, он прощал многие грехи. И с ним можно было спорить, он вообще любил это дело. Но уж если он отказывал в принятии чего-то или кого-то, то сколько угодно можно было пожимать плечами и не принимать близко к сердцу. А потом убеждаться, как же Серж был прав, сразу увидев важное. Сразу почуяв большую лажу.
Однажды — это было сразу после «протеста школоты» в марте 2017 года — он защищал в суде молодого парня. Тверской суд Москвы штамповал себе решения, как обычно, как все суды, не разбирая ни зла, ни добра, — штрафы или административные аресты всем подряд. Как обычно, парня обвиняли в «нарушении установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования», статья 20.2 Кодекса об административных правонарушениях. И как обычно, рапорт о задержании парня составляли не те, кто его задерживал, и что там было на самом деле, никому неизвестно, ну так на то и суд, чтобы разобраться. Теоретически.
В общем, сцена такая. Суд, судья, перед судьей двое: очень молодой парень (подзащитный Сергея) и собственно защитник, Сергей. Ему за 60, но он всегда выглядел одновременно и старше (будучи внешне худым Дедом Морозом), и моложе (глаза, очень живые и жадные до жизни глаза). И тут Сергей добивается у судьи почти невозможного: вызвать для показаний двоих служивых, которые составляли рапорт о задержании. Его цель — доказать суду, что рапорт ложный, что там неправда, и поэтому парня надо оправдать.
В зал входят двое служивых, представляются. Судья говорит:
— При каких обстоятельствах и кого вы задерживали на Тверской улице?
Служивые поворачиваются и оба показывают пальцем на Сергея:
— Вот его, деда!
Судья начинает нервничать.
— Пожалуйста, посмотрите внимательно, кого именно вы задерживали.
— Да вот его, седого! Бородатого! А он оказывал сопротивление и ругался.
Ну уж, казалось бы, — все понятно. Но на суд это впечатления не произвело, он не принял во внимание странные показания служивых, а никто из опытных людей не удивился, когда парю впаяли штраф. А как иначе, так устроены наши суды. Очень полезно молодым людям не иметь иллюзий.
Но зачем Сергей, зная все это и тысячу раз пройдя, все равно шел в суд?
Сергей прекрасно понимал, что здесь никого не защитить, но все равно вставал и каждый день шел в суд — не потому, что идеалист (хотя на самом деле да), а потому, что он понимал: многие кейсы могут дойти до ЕСПЧ. Или на основе решений по нескольким делам можно будет пойти в Конституционный суд и отменить какую-нибудь идиотскую норму. А главное — показать подсудимым мальчикам и девочкам, что они не одни. Что есть взрослые дяденьки, которые не лезут к ним, не поучают их, как правильно жить и правильно протестовать, а уважают и защищают.
Был бы он сдержаннее, мы бы называли его гуру, был бы он холоднее, мы бы называли его сенсей, был бы он проще, мы бы называли его дедом, был бы напористее — вождем. Но он был учителем, который не учит, а рядом с которым учишься.
Он был основателем и бессменным директором школы. Школы общественного защитника — это совместный проект «Руси Сидящей» и Сахаровского центра. За четыре года слушателями ШОЗ стали четыре тысячи человек. И многие из них остались работать защитниками в судах — как и Сергей. В первое время я говорила ему, что мне не нравится название — «общественный защитник», это как бы сразу говорит о нашей некомпетентности, потому что в действующих кодексах нет понятия «общественный защитник», а есть просто «защитник», тогда как «общественный» — это отголосок давних времен, когда такое было. Сергей сказал: «Нет понятия? Ну так надо его вернуть». И оказался прав. Вернее, он сам его вернул, ни у кого не спрашивая.
Он учил обычных людей основам защиты в судах, и не только в судах. Как вести себя при обыске, что такое оперативно-розыскные действия, говорил про суд присяжных и судебную экспертизу, про судебное следствие и порядок обжалования приговора, а также про то, как с пользой использовать статус защитника при отбывании подзащитным наказания. И знаете, что? Выпускники ШОЗ — а он внимательно за ними следил и старался не терять связи — добиваются очень хороших результатов, и в том числе — оправдательных приговоров. Он страшно этим гордился. Как и все мы.
Конечно, школа должна жить и работать дальше. Но название все же придется поменять.
Теперь это будет Школа Делоне.
Он успел написать учебник школы — закончил его летом, когда уже чувствовал себя неважно. Он читал лекции по истории в Праге, в Карловом университете, они были очень популярны, и он собирался с осени продолжать их читать. Но что-то стало плохо с ногами, он думал — артрит, начал ходить с палочкой. Провел в сентябре полноценные занятия в школе, окончив курс ровно в свой 63-й день рождения 27 сентября. Потом ему стало хуже, он уже знал свой диагноз, это был рак. Успел получить компенсацию за свое незаконное задержание и административный арест — это было решение ЕСПЧ. Получил деньги — и разделил их поровну между несколькими правозащитными проектами, не оставив себе ничего.
Ну что значит — себе? У него семья. Любимая жена, о которой он всегда говорил с придыханием, сын и дочь, которыми он очень гордился. Они понимали его. Такой крепкий тыл может быть только у очень хорошего человека.
А хороший человек не может оставаться в стороне, когда такое происходит. Он — архитектор, реставратор, ученый, автор блистательной монографии «Люди и камни Северо-Восточной Руси. ХII век», мог часами говорить о первых политзаключенных на Руси, и от него я знаю о первом упоминании такового — его звали Даниил Заточник. Когда мы ездили по тюрьмам, Сергей в дороге часами мог цитировать наизусть древнерусскую поэзию, находя там, например, истоки странной сказки про Колобка. Рассказывал, как связан Андрей Боголюбский и его храм Покрова на Нерли с собором Парижской Богоматери — одна и та же интернациональная бригада строила церковь на Нерли и часть галереи царей в Париже. У него была своя теория связи между великими научными открытиями, расцветом архитектуры и средневековыми ожиданиями конца света. Он знал наизусть все стихи своего двоюродного брата Вадима Делоне, участника «Демонстрации семерых» в 1968 году на Красной площади, это был протест против ввода советских войск в Чехословакию — «Смеешь выйти на площадь?» (Александр Галич).
Он всегда выходил на площадь.
И защищал тех, кто смел выйти на площадь, впервые став защитником на процессе по делу 6 мая. Не только защищал — ездил с передачами в зоны, дружил с родителями осужденных, помогал после освобождения. Спорил, ругался, вызывал на разговоры — не бросал.
Если наша страна когда-нибудь выздоровеет, в ней будет улица Делоне. Улица тех, кто физиологически не мог принять тоталитаризма. Мне кажется, на этом месте Сережа пошутил бы для снижения пафоса: «И напиши еще, что я специально умер 7 ноября!»
Вот я и написала, Сережа. Твоя школа.
Источник: Новая газета, 11.09.2019
МХГ в социальных сетях


Статьи, мнения и комментарии
Сергей Пашин
Елена Лукьянова
Егор Жуков
Борис Альтшулер
Павел Чиков
Лев Пономарев
Илья Шаблинский
Альберт Сперанский
Дмитрий Дубровский
Ян Рачинский
Ян Рачинский
Валерий Борщев
Сергей Кривенко
Лев Пономарев
Валерий Борщев