Ленинградский райсуд Калининграда оштрафовал известного в регионе адвоката, лауреата Премии МХГ в области прав человека Марию Бонцлер на 60 тыс. рублей по статье о «фейках» про армию — за два мартовских выступления в суде, когда она выполняла свои профессиональные обязанности — защищала задержанных на антивоенных акциях и дважды сказала о «нападении» России на Украину.

«Это первый случай, когда адвоката привлекли к административной ответственности за речь в суде», — отмечает  телеграм-канал «Поддержка политзеков. Мемориал».

Но как можно защищать людей, вышедших на антивоенный митинг с плакатами «Нет войне!», если нельзя произносить в суде слово «война»?

Адвокатская палата Калининградской области, в которой состоит Мария, выступила в ее защиту; в обращении в суд, подписанном президентом палаты Евгением Галактионовым (документ есть в редакции), сказано: «<…> привлекается за слова, произнесенные ею в защиту своего подзащитного в ходе судебного заседания, что прямо противоречит положениям закона об адвокатской деятельности и адвокатуре, а именно ч. 1 и ч. 2 ст. 18 «Гарантии независимости адвоката», которые гласят: 1) вмешательство в адвокатскую деятельность либо препятствование ей каким бы то ни было образом запрещаются, 2) адвокат не может быть привлечен к какой-либо ответственности за выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности мнение, если только вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность адвоката в преступном действии (бездействии).

В данном случае совершенно очевидно, что адвокат Бонцлер М.В. привлекается к административной ответственности именно за выраженное ею при осуществлении адвокатской деятельности мнение, что прямо противоречит закону. <…>

Действительно, есть несколько рассмотренных административных дел по ст. 20.3.3 КоАП РФ, которые возбуждались в отношении членов адвокатских палат в РФ. Однако все эти дела возбуждались в связи с размещением постов в сети интернет, то есть за частную деятельность граждан, которые работают адвокатами, но не за их высказывания, произнесенные во время судебных заседаний при осуществлении ими профессиональной деятельности. Привлечение адвоката Бонцлер М. В. к ответственности полагаем незаконным и необоснованным <…>».

Бонцлер предоставила «Новой газете. Европе» свое выступление на последнем суде, где она выступала в непривычной для нее роли.

Уважаемый суд, Ваша честь!

Сказать, что я удивилась, когда меня вызвали в полицию для предъявления административных протоколов, — это ничего не сказать. Это единственный случай в России, когда адвоката пытаются наказать за его профессиональную деятельность, когда судьи оказались доносчиками, передав в прокуратуру протоколы судебных заседаний. Я думаю, что это редчайший случай не только в России, на меня уже вышли представители межправительственной негосударственной организации «Хьюман Райтс Вотч», которая составляет ежегодные доклады о гонениях на журналистов, адвокатов, писателей и т. д. во всех странах мира. Так вот, эта организация попросила у меня фотографию и материалы, чтобы включить этой дело в дайджест по всему миру, настолько оно редкое и неординарное. Так что Россия будет там вместе в Гондурасом и Никарагуа. Так что, если у Вашей чести есть желание прославиться на весь мир, то это оно самое, только вопрос с каким знаком.

Потому что адвокат в процессе не человек, не личность, а функция. Он олицетворяет своего подзащитного. Как иначе нам защищать насильников, убийц, если мы не можем влезть в их «шкуру». Прокурор олицетворяет карательный меч правосудия, а судья — отстраненно решает, кто здесь прав, а кто виноват и насколько. Поскольку далеко не всегда обвинение бывает правым, и дело судьи в этом разобраться. Поэтому судьи всегда особо подготовленные и особо защищенные люди. А защитники почему-то нет.

А донос на защитника за выполнение им его профессиональных обязанностей — это нонсенс. Я пятнадцать лет работаю защитником и никогда не ограничивала себя в словах. Слышали бы вы, что я говорила в процессах, когда защищала Антонину Зимину, осужденную за измену Родине. Если за то, за что меня сейчас судят, мне грозит только штраф, то за то, что я говорила в Верховном суде по делу Зиминой, в сравнении, меня должны были, наверное, немедленно расстрелять на месте. Но там судьи все понимали, я думаю, что понимали и то, что все, что я говорю — чистая правда, просто неудобная для них и для всех сегодня.

Защитник говорит за тех, кто не умеет, боится или стесняется говорить, это его долг. И судить его за выполнение долга, дхармы (предназначения) — грех.

Представьте, что в 1878 году, когда в Петербургском суде шел процесс Веры Засулич и адвокат Александров, ее защитник, выступая перед присяжными говорил, что генерал-адъютант Трепов сам виноват, что Засулич в него стреляла: не надо была приказывать пороть в тюрьме заключенных. Представьте, что вместо того, чтобы оправдать Засулич, председатель суда Анатолий Федорович Кони отправляет протокол суда в охранное отделение, чтобы привлечь защитника в административной ответственности за дискредитацию действий петербургского градоначальника.

Или другой пример: в 1937 году на процессе врагов народа защитник говорит, что его назначили защищать преступника, но он не хочет этого делать и просит приговорить этого врага народа к расстрелу.

Вам хочется обрести такую защиту?

Все гости нашего города восторгаются статуей двух бьющихся бизонов (зубров, быков), не понимая, что они символизируют. А как раз за статуей находился Кенигсбергский суд, и два бизона символизировали равноправие сторон в процессе — защиты и обвинения. Если подобную статую устанавливать сегодня перед нашим областным судом, то бизону обвинения противостоял бы малюсенький козлик защиты, с коротким рожками. Настолько сегодня возможности защиты ограничены (меньше 0.2 процентов оправдательных приговоров). А вы хотите превратить этого хилого козлика в зайца, который бежит при малейшей угрозе этого бизона? Тогда в чем толк защиты?

В данном административном процессе я говорила не от своего имени, а от имени своей подзащитной, я долго общалась с ней перед судом, и она возмущалась абсурдностью самого текста обвинения, что я и озвучила на суде. А что я думаю сама, я не выражала, да и это никого не касается, это мое личное дело. Я много говорила за эти месяцы и с судьями, в том числе и военными, и с областными, и с прокурорами, у меня со всеми хорошие отношения, они много чего интересного мне говорили о том, как они относятся к этой «спецоперации». Но я же не записывала их слова на диктофон и не бежала с этой записью в прокуратуру. Представьте, во что превратится наш мир, если каждый станет доносить на каждого. И вообще с 24 февраля все перевернулось. Русские люди никогда не любили стукачей и слово «сексот» было ругательным. Сейчас все как взбесились.

Теперь про слова. Данные слова (зачитываю их смысл из словарей) запрещены Роскомнадзором для средств массовой информации. Суд не является средством массовой информации и полиция не Роскомнадзор. И вообще подобные судебные заседания должны быть закрытыми, если каждое слово, сказанное на суде, может быть причиной нового судебного преследования. Судья Герасимова и судья Добронравова почему-то процессы не закрыли. Может быть потому, что эти судебные заседания являлись закрытыми по самой своей сути — на них присутствовали только процессуальные лица: судья, секретарь, защитник и подсудимый. Даже прокурора не было.

Слушателей, публики, которые делают это дело «публичным» на процессах не было. А значит, и состава правонарушения на тот момент тоже не наблюдалось.

Поэтому, еще раз повторяю, защитник — это особая функция. Защитники бывают разные. Одни со всеми всегда пререкаются и конфликтуют, я всегда со всеми стараюсь сохранять хорошие отношения, другие сыплют статьями законов и пишут сотни ходатайств, третьи любят свободную речь, метафоры и рассказывают истории. Я из третьих. И поэтому в конце своего выступления хочу рассказать историю, которая меня поразила своей поучительностью и, к сожалению, современностью. Это случилось в 18-м году прошлого столетия, большевики разграбили церковь. И молодой комсомолец мочится на икону Божьей Матери и говорит стоящему рядом связанному священнику: «Ну и что твой Господь? Почему Он ничего не делает?» На что священник ему отвечает с жалостью: «А что Он еще может с тобой сделать?»

Мы сегодня тоже подходим к этой страшной черте, за которой полное расчеловечивание. И единственное, что нам осталось, чтобы ее не перейти, это — ПРАВОСУДИЕ. Давайте же вместе его сохранять, насколько это сейчас возможно. И беречь защитников, они нужны и важны. Без них правосудия не будет.

***

Калининград — один из лидеров среди регионов России, исходя из абсолютного (не в переводе на душу населения) числа судов по антивоенной 20.3.3. Если пересчитывать на души, понятно, лидер. Горожане полагают, что в том — прямая заслуга Марии Бонцлер, как сказал один из калининградцев: «В отсутствие адвоката пикетчиков просто тихо бы винтили и прятали по психушкам и СИЗО». Мария специализируется на политических делах; по итогам феврале-мартовских антивоенных акций она защищала в судах интересы сорока горожан, обвиненных по 20.3.3.

Источник: Новая газета. Европа, 23.06.2022