В 1969 году один советский гражданин, живущий в Москве, объявил на весь мир, что Советский Союз рухнет через два ближайших десятилетия. Звали его Андрей Амальрик.

«Я не сомневаюсь, что эта великая восточнославянская империя, созданная германцами, византийцами и монголами, вступила в последние десятилетия своего существования», — написал он в своей книге (апрель-июнь 1969, город Москва — деревня Акулово).

Называлась книга «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» На русском языке впервые, в 1969 году, опубликована в Амстердаме, Голландия, в том же году на английском —  в Нью-Йорке, США.

Андрей Амальрик и обложка книги «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», Нью-Йорк, 1969 год.

«Даже Бог не думал, что он доживет до падения коммунизма»

«Прочитал книгу до отъезда из Союза, она ходила в самиздате и вызвала сенсацию в интеллигентских кругах, — вспоминает сегодня мой добрый друг Владимир Фрумкин, музыковед, теоретик бардовской песни, журналист, 18 лет проработавший обозревателем «Голоса Америки»*. — Поразила аналитическая часть, где автор ставил диагноз системе… А вот предсказание скорого краха СССР вызывало сильные сомнения. Столь скорый конец власти казался немыслимым».

На исходе 60-х началась третья волна эмиграции. Уезжали, прощаясь навсегда. Люди, разделенные двумя мирами, все равно что умирали друг для друга.

Никто не сомневался, что существующий порядок несокрушим, вечен. И, приехав в Америку, Западную Европу, Израиль, эмигранты рассказывали наивным европейским и американским интеллектуалам (некоторые из них тешились марксистскими идеями), что такое тоталитаризм коммунистического толка.

Павел Литвинов, один из восьмерых, вышедших в августе 1968 года на Красную площадь с протестом против вторжения в Чехословакию, впоследствии говорил: «Даже Бог не думал, что он доживет до времени падения коммунизма».

Впрочем, и на Западе особо не обольщались. Многие оценили эссе Амальрика как публицистику, литературу, но не как политический прогноз.

Прав оказался 31-летний Амальрик. Пророк, драматург, историк, публицист, еще в студенчестве поставивший под сомнение основы официальной историографии, он одним фактом своего существования раздражал власти, провоцируя их на репрессии. После исключения с последнего курса истфака МГУ ему пытались «шить» дело о порнографии, но потом заменили на статью «тунеядство» и год ссылки в сибирских краях. А уж в 1970-м, после выхода книги «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», никаких поводов и не требовалось: статья 190-1 «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй».

В последнем слове на суде Андрей Амальрик говорил:

«Судебные преследования людей за высказывания или взгляды напоминают мне средневековье с его «процессами ведьм» и индексами запрещенных книг. Но если средневековую борьбу с еретическими идеями можно было отчасти объяснить религиозным фанатизмом, то всё, происходящее сейчас — только трусостью режима, который усматривает опасность в распространении всякой мысли, всякой идеи, чуждой бюрократическим верхам… Я хочу только ответить на утверждение, что некоторые мои высказывания якобы направлены против моего народа и моей страны… Я думаю, что я лучший патриот, чем те, кто, громко разглагольствуя о любви к родине, под любовью к родине подразумевает любовь к своим привилегиям».

Его приговорили к трем годам лагерей. Затем сразу же, в день окончания срока, — новый процесс, и еще три года, замененные после кассации ссылкой на 2 года. В 1975 году главы 35 государств мира подписали знаменитую Хельсинкскую декларацию, по которой, в частности, правительства брали обязательства соблюдать свободы и права человека. В СССР понимали, что для коммунистического режима это не более чем формальность. Но, пользуясь этой формальностью, Андрей Амальрик, Валентин Турчин, Юрий Орлов и Натан Щаранский выдвинули идею создания «Общественной группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР». Впоследствии она стала называться и доныне известна как Московская Хельсинкская группа.

В 1976-м Андрей Амальрик, под угрозой новых репрессий, вместе с женой Гюзель выехал за пределы СССР. В 1980-м погиб в автокатастрофе. В 42 года. Вторая его книга — «Записки диссидента» — вышла после смерти.

Поразительно, что вместе с крахом коммунистической системы Амальрик еще в 1969 году в своей книге предсказал и немощь демократов. Тот же Павел Литвинов назвал его «диссидентом среди диссидентов». Возможно, чересчур резко, но ведь Амальрик, в сущности, поставил под сомнение достижимость главной цели, ради которой жили и жертвовали всем диссиденты — победу демократии в СССР. В целом же бурные дискуссии в кругах диссидентов, антисоветчиков — считались нормой бытия. Тем более, при их такой высокой концентрации, как в Тарусе. Владимир Корнилов даже стих написал: «Такое в Тарусе смешенье Решений, умов и идей, Прожектов, советов и мнений, Что нищ Вавилон перед ней».

Да, Андрей Амальрик предрекал гибель коммунистической власти, но исключительно вследствие саморазрушения, внутренней порочности, бездарности и неспособности.

А вот в успех демократического движения — не очень верил:

«Хотя в нашей стране уже есть социальная среда, которой могли бы стать понятны принципы личной свободы, правопорядка и демократического управления, которая в них практически нуждается… в массе эта среда столь посредственна, ее мышление столь «очиновлено», а наиболее в интеллектуальном отношении независимая ее часть так пассивна, что успехи демократического движения, опирающегося на этот социальный слой, представляются мне весьма проблематичными».

Сейчас в России ситуация, на мой взгляд, более сложная, нежели в СССР последних двух десятилетий. Прежде всего, духовное и душевное, морально-психологическое и политическое состояние средних и низших слоев населения. Например, в 70-80-е годы зарплата станочников высшего разряда на головном в отрасли оборонном заводе чуть ли не равнялась зарплате директора. Правда, директор имел еще министерские премии. Но узнай вдруг советские люди, что у начальства зарплаты в ПЯТЬДЕСЯТ РАЗ выше, чем у них… — всеобщее возмущение, пожалуй, было бы неминуемым, выплеснулось бы наружу. Ведь разговоры о пятикомнатной квартире первого секретаря обкома вызывали глухой ропот… Да и начальство не представляло себе иной жизни, довольствовалось мелкими привилегиями. Нынче считается само собой разумеющимся, что губернатор живет в загородном дворце с павлинами, а директор, глава фирмы, — долларовый миллионер с «положенными по штату» заграничными банковскими счетами и владениями. О российских долларовых миллиардерах, нахватавших золотые миллиарды на эксплуатации и распродаже всенародных природных богатств, никто даже и не говорит. Другая планета, параллельная вселенная, что о ней говорить-то.

Тем не менее, несмотря на все перемены, аппарат государственного управления остался таким же. Обратимся снова к Амальрику:

«Получив власть, превосходно умеют ее удерживать в своих руках, но совершенно не умеют ею пользоваться… Режим считает себя совершенством и поэтому сознательно не хочет меняться ни по доброй воле, ни, тем более, уступая кому-то… По-видимому, мы уже достигли той мертвой точки, когда понятие власти не связывается ни с доктриной, ни с личностью вождя, ни с традицией, а только с властью как таковой: ни за какой государственной институцией или должностью не стоит ничего… В теории, она может продержаться очень долго, отделываясь самыми незначительными уступками и самыми незначительными репрессиями».

Да, авторитарно-бюрократические режимы одинаковы. Тем более, если они в одной стране, на одной территории. Симптомы абсолютно схожие.

Но… выводы Амальрика в отношении советского режима и Советского Союза применимы только к нынешней власти, к нынешней бюрократии. А к стране, к России, к системе — неприменимы. Она – уникальна.

Советский Союз держался на коммунистической идее, на идеологии. И на партийно-бюрократической тоталитарной системе. Но прежде всего – на идеологии, на которой был основан свод почти незыблемых правил. С годами идеология стала ветшать. К тому же опрометчиво обещанный коммунизм не наступил. Более того, некоторые высшие партийные руководители задумались и вслух заговорили о «перестройке», «гласности», «демократии». Иссякла идеологическая энергия — рухнула бюрократическая система – прежняя страна перестала существовать.

У нынешней системы нет никакой идеологии, кроме обращения к прошлому и насаждения неких «духовных скреп», вызывающих иронию в старших группах детского сада. Вопиющая некомпетентность, действия и речи чиновников всех уровней воспринимаются как верх абсурда, или, наоборот, «дно». Причем тут же следует поправка-присказка: «Мы думали, что дальше некуда, что это уже дно, но тут снизу постучали».

В чем же секрет?  В том, что Россия — не Советский Союз, Россия не тождественна правящему политическому режиму, у России сейчас совсем другой фундамент и совсем другой потенциал прочности.

Самое удивительное, что об этом мало задумываются как в структурах власти, так и в среде оппозиционеров.

Фундамент нынешней России – та часть населения, которая кровно, МАТЕРИАЛЬНО заинтересована в незыблемости ныне существующей системы.

Прежде всего надо иметь в виду, что в стране десятки миллионов просто бедных и живущих за гранью бедности, то есть в нищете. На их фоне сохранение нынешнего порядка — ЛИЧНОЕ ДЕЛО миллионов более или менее благополучных. Практически — каждого, так или иначе причастного к бизнесу или к государственному аппарату. Начиная с долларовых миллионеров, руководящего состава госпредприятий, федеральной, губернской номенклатуры и заканчивая средними чиновниками и рядовыми полицейскими.

***

Я видел Амальрика в Тарусе летом 1975 года. Он приезжал к Александру Гинзбургу (распорядителю солженицынского Фонда помощи политическим заключенным, работавшему дворником в доме отдыха трудящихся имени Куйбышева), задержался Альмарик у нас в городе на несколько месяцев. Моложавый и красивый, несмотря на шесть лет в лагере и в ссылках. Понятно, потомственный интеллигент, элегантный даже не по-столичному, а как-то по-особому. Гинзбург, хоть и ходил в диковинном в те времена для Тарусы джинсовом костюме, по виду был все же свой, ну… московский. К московским мы были привычны — летом их было здесь чуть ли не больше, чем тарусян. Амальрик же… Если передать первое ощущение, то могу выразить его одним словом: «Нездешний».

Автор: Сергей Баймухаметов

Источник: Московская правда, 19.12.2021

* внесены Минюстом РФ в реестр СМИ-иностранных агентов.